Генеральный директор «Донбасской топливно-энергетической компании» Максим Тимченко не видит альтернативы скорейшей приватизации предприятий украинской энергетики.

В 2002 году корпорация System Capital Management Рината Ахметова получила контроль над несколькими крупными тепловыми электростанциями, которые затем вошли в состав компании «Востокэнерго». Эти покупки во многом были случайными, масштабной приватизации генерирующих мощностей государство тогда не проводило. Разрозненные активы в угледобыче и энергетике в 2004 году были объединены в рамках «Донбасской топливно-энергетической компании» (ДТЭК). С момента создания её возглавляет бывший сотрудник аудиторской компании PricewaterhouseCoopers Максим Тимченко. Так был выстроен вертикально-интегрированный частный энергетический холдинг. До сих пор ДТЭК — первая и единственная частная энергокомпания в Украине. В условиях диктата со стороны регулирующих органов она всё же добивается коммерческих успехов. Но главные надежды ДТЭК связывает с реформированием энергорынка и либерализацией цен. О том, чем плоха действующая схема его работы, и о будущем проекта ДТЭК – беседа с Максимом Тимченко.

— Правительство одобрило концепцию реформирования энергорынка. Что дальше?

— Реформа энергетического рынка — масштабный государственный проект. Силами чиновников одного министерства её не провести. В Украине сегодня нет единого центра власти, который был мотивирован на реализацию этого проекта. Примером может служить Россия, где реформа энергорынка состоялась только после того, как была отстроена чёткая вертикаль власти. Бывший руководитель РАО ЕЭС России Анатолий Чубайс был её локомотивом и идеологом, но он ничего не смог бы сделать без уверенности, что в своих действиях может опереться на верховную власть в стране. У нас, к сожалению, было больше идей, концепций и разговоров, чем реальных действий. Это при том, что ситуация в отрасли без преувеличения катастрофическая, как с точки зрения состояния основных фондов, так и доступа к финансовым ресурсам для модернизации. Новые концепции реформирования ни на шаг не приблизили нас к реформе.

— Что можно считать главным сдерживающим фактором либерализации рынка и устранения избыточного государственного влияния на него? Уровень подготовки делегированных людей от правительства, на которых возложена функция реформирования рынка электроэнергии, не позволит обработать и реализовать идеи западных консультантов — какими бы гениальными ни были их предложения.

— Попробую ответить с помощью примера. Профессионалы нашей компании принимают активное участие в работе специальных групп при Национальной комиссии регулирования электроэнергетики, занимающихся вопросами реформирования рынка. Уровень подготовки делегированных туда со стороны государства людей, по моему убеждению, не позволит обработать и реализовать идеи западных консультантов — какими бы гениальными ни были их предложения. Но главный сдерживающий фактор — это нежелание государства и отдельных чиновников выпускать из своих рук рычаги влияния на отрасль. Ещё один пример. Недавно на Совете энергорынка (коллегиальный орган, созданный членами оптового рынка электроэнергии. — автор) обсуждались изменения в работе отрасли. То, что предлагали чиновники, это движение в сторону, противоположную либерализации отрасли. Как известно, тепловые электростанции работают по ценовым заявкам, определяемым из себестоимости производства электроэнергии. В соответствии с правилами энергорынка устанавливается граничная цена, по которой оплачивается электроэнергия, закупленная у ТЭС. Чем ниже себестоимость производства электроэнергии у предприятия, тем больше его маржа при продаже товара «Энергорынку». Так вот, Минтопэнерго предложило отказаться от механизма граничной цены и покупать электроэнергию непосредственно по ценам, которые предлагают ТЭС. То есть меньше заявили — меньше получите. Каков ожидаемый шаг со стороны производителя? Естественно, заявлять более высокую цену. Для этого будут использованы различные механизмы, начиная с искусственно завышенной цены на топливо (в том числе уголь) и заканчивая разгонкой социальных затрат. Подобного рода инициативы никак не укладываются в концепцию реформирования рынка. Именно поэтому у меня есть серьёзные основания сомневаться в готовности правительства дать наконец старт реформе.

Дотации уйдут в прошлое

— Готова ли Украина отказаться от существующей дотационной системы как на уровне производителей — когда, например, атомные электростанции дотируют ТЭС, так и на уровне потребителей, когда промышленность дотирует низкие цены для населения?

— За последний год цена электроэнергии на оптовом рынке выросла на сорок процентов. В 2009-м прогнозируется не меньшее повышение. Цены поднимаются независимо от того, проводится реформа или нет. Однако их рост в нынешних условиях не имеет никакого отношения к либерализации цен, это лишь выражение растущей неэффективности производства электроэнергии в Украине. Деньги вбрасываются в систему, главной отличительной чертой которой является перекрестное субсидирование. Уже сейчас объём этих дотаций посредством так называемых дотационных сертификатов уже превышает миллиард гривен в месяц, или двенадцать миллиардов в год. То есть около четверти оптовой цены электроэнергии — это дотации. И чем больше будут расти цены, тем большим будет дотационный наркотик для потребителей. Причём механизм субсидирования абсолютно непрозрачен. Я не знаю, как формируются тарифы для «Энергоатома», не понимаю, что лежит в основе формирования тарифа для государственных теплоэлектростанций. Мы работаем на рынке вслепую: придерживаемся определённых правил, но не понимаем, какие принципы лежат в их основе.

— Предлагаемый переход к системе двусторонних контрактов означает, что каждый производитель электроэнергии сможет самостоятельно выбирать покупателя и наоборот. Очевидно, что самую дешёвую электроэнергию производят атомные станции, а самый удобный потребитель — крупные промышленные предприятия. В итоге реформа рынка приведёт к тому, что население станет платить за электроэнергию больше, чем промышленность. Это перевернёт рынок с ног на голову.

— Наоборот, это поставит рынок с головы на ноги. Экономическая справедливость будет восстановлена. Давайте отталкиваться от европейской модели, которая давно зарекомендовала себя. В большинстве стран Европы население платит за электроэнергию больше, чем промышленные предприятия. Продавать большие объёмы электроэнергии с точки зрения затрат на транспортировку, экономии на масштабе и стабильности поставок выгоднее, нежели сбывать её домашним хозяйствам. Действительно, разница между себестоимостью электроэнергии, производимой атомными станциями и тепловыми, велика. Именно за неё будут бороться промышленные потребители, тогда как населению достанется электроэнергия ТЭС. Но тут стоит учесть несколько моментов: сейчас цена производимой на АЭС электроэнергии не является рыночной. В тарифе не заложены огромные затраты на утилизацию ядерного топлива, модернизацию или закрытие атомных реакторов после истечения срока их эксплуатации. И такая составляющая должна там присутствовать. Кроме того, тепловые электростанции выполняют важную функцию маневренных мощностей, чего не могут делать атомные станции и лишь отчасти могут гидроэлектростанции. Тогда как потребление электроэнергии во многом определяется сезонными факторами. Маневренность — это своего рода оказываемая рынку услуга ТЭС, и у неё должно быть конкретное стоимостное выражение. Задача регулирующего органа — определить цену этой услуги, за которую атомные станции должны платить из своих сверхприбылей. Полученные деньги как раз и составят компенсационный пакет для населения. Это будут именно рыночные компенсации, а не дотации, как сейчас.

Во многих странах Европы сегодня обращаются к идее реанимации атомной энергетики. Но возникла и другая тенденция — возвращение к углю. Причины понятны: резкий рост стоимости нефти и газа как традиционных энергоносителей последних десятилетий. Украина — особый случай. Учитывая, что уголь у нас составляет восемьдесят-девяносто процентов первичных ресурсов, нам суждено иметь тепловые станции как ключевые объекты энергетики. Думаю, доля производимого ТЭС продукта в структуре энергобаланса страны сохранится на нынешнем уровне.

Приватизация и реформа в одном флаконе

— Вы выступаете за скорейшую приватизацию в энергетике. Но возникает вопрос: стоит ли спешить с продажей энергокомпаний в ожидании радикального изменения правил функционирования рынка? Рост цен на электроэнергию в нынешних условиях не имеет никакого отношения к либерализации цен, это лишь выражение растущей неэффективности производства электроэнергии в Украине. Деньги вбрасываются в систему, главной отличительной чертой которой является перекрёстное субсидирование.

— Такие опасения понятны. Но подумайте вот над чем: реформа рассчитана на пять лет, то есть окончится не ранее 2014 года. И то при условии, что к ней приступят в срок, в чём я очень сомневаюсь. В любом случае у нас нет даже этих пяти лет, если говорить о приватизации тепловой генерации. Мы снова возвращаемся к вопросу о состоянии основных фондов. По нашим прогнозам, к 2010–11 годам избыток электроэнергии в Украине может смениться её дефицитом. Станции уже не справляются с возрастающей нагрузкой, себестоимость производства электроэнергии остаётся высокой. Что первично: приватизация или реформа рынка? — так вопрос уже не стоит. Мы довели ситуацию до предела, у нас просто нет выбора, поскольку эти процессы должны идти параллельно. Для успешной приватизации необходим лишь чёткий посыл о том, что реформа уже началась. Если правительство, как и обещало, запустит в середине 2009 года первые прямые контракты по квалифицированным потребителям (крупные промышленные потребители, оснащённые системой почасового учёта потребления электроэнергии. — «Эксперт»), это уже послужит сигналом для западных инвесторов.

— Но в таком случае цена энергетических активов будет меньшей, чем после либерализации цен на рынке. Возможно, это не приоритет. Но если полученные от приватизации деньги направят на развитие отрасли, для неё это немаловажно.

— Если западный инвесторувидит, что реформа идёт, то в своей модели оценки активов он будет закладывать ценовые параметры, исходя из прогноза установления рыночных цен на электричество. Вы верно отметили: деньги, которые получит государство от приватизации, обязательно должны вернуться в отрасль. Очень правильно поступили в России — там приватизация генерации шла через механизм допэмиссии. Инвестор просто выкупал дополнительный объём акций предприятия, в результате чего плата за объект одновременно являлась инвестицией в него. Поступив аналогичным образом, украинское правительство может уже на уровне механики приватизации избавиться от соблазна направить немалые деньги от продажи предприятий на социальные нужды и тому подобное.

Отдельный вопрос — инвестиционные обязательства. У меня была возможность ознакомиться с рабочими документами, где прописывались требования к будущему инвестору. То, что я увидел, меня неприятно удивило: при такой инвестиционной нагрузке государство должно будет ещё доплатить покупателю за то, что он возьмётся управлять предприятием. Актив с отрицательной стоимостью никому не нужен. Продав предприятие, государство рассчитывает полностью избавиться от ответственности за состояние энергетических активов. Но так не получится: необходимо соотнести желание государства и возможности инвестора.

— Украинская энергосистема работает в параллельном режиме с российскими сетями. Это обеспечивает стабильность работы энергосистемы. В то же время Украина декларирует интеграцию в европейскую энергосистему…

— Интеграция в европейскую энергосистему — перспектива 2015 года. Причём при условии проведения приватизации генерации в Украине, массированных инвестиционных вливаний, перехода на европейские стандарты качества электроэнергии (частоты тока, современной системы учёта потребления). В Европе электроэнергия в дефиците, соответственно, за неё платят больше. С точки зрения бизнеса, параллельная работа с европейской энергосистемой выгоднее, чем синхронная работа с российской. В РФ достаточно собственных энергоносителей, чтобы обеспечивать себя электроэнергией. Более того, там низкая цена газа ещё долго будет поддерживать механизм косвенного субсидирования электроэнергетики. Это не наш рынок сбыта.

Рискованные инвестиции

— Вы не жалеете, что ввязались в проект разработки шельфа Чёрного моря совместно с американской компанией Vanco Energy? В нём изначально содержалось немало экономических рисков, а после судебного разбирательства, где вашим оппонентом выступило украинское правительство, стало очевидно, что проект откладывается, и надолго.

— Быть игроком на газовом рынке для ДТЭК важно с точки зрения диверсификации источников энергоносителей. У нас есть доступ к угольным активам, доступ к добыче газа так же интересен. Мы просто не могли упустить представившуюся уникальную возможность стать партнёрами в проекте по разработке Прикерченского участка черноморского шельфа. Американцам для реализации такого масштабного проекта нужен был серьёзный партнёр в Украине. Мы отлично дополняем друг друга: у Vanco — опыт и технологии, у ДТЭК — знание локального рынка и финансовый ресурс. Кроме того, наша компания могла стать их путеводителем в политических и экономических дебрях Украины. Для ДТЭК это также вопрос позиционирования: участие в проекте добычи газа на шельфе — очень серьёзный уровень. Успешныйпроект добавил бы ей очков в глазах партнёров и инвесторов на международном уровне.

Теперь по сути самого проекта. Прикерченский участок — не Мексиканский залив, степень разведки Чёрного моря — одна из самых низких в мире. Чтобы поставить себе на баланс прогнозные запасы, необходимо провести трёхмерную сейсмику, пробурить скважины, на что потребуются сотни миллионов долларов. Компания «Нафтогаз України» не будет этим заниматься, она вообще не реализовала ни одного масштабного проекта на шельфе и едва ли сможет осуществить его сейчас. Мне непонятно, почему три правительства, в том числе кабинет Тимошенко, до сих пор считали этот проект перспективным, а теперь позиция радикально изменилась. С юридической точки зрения позиции компании Vanco очень сильны. Сейчас идёт разбирательство в международном арбитраже, и я не переживаю за его исход. Жалко времени, проект был на ходу. Мы уже готовились приступить к сейсмическим исследованиям, зафрахтовали специальное исследовательское судно. Причём результаты этих исследований по договору о разделе продукции бесплатно передавались государству. А их цена — пятьдесят-шестьдесят миллионов долларов.

— Ещё одна конфликтная точка ДТЭК и правительства — приватизация «Днепрэнерго». На каком этапе он находится и какова вероятность выйти из него без потерь или с минимальными потерями?

— У нас нет конфликта с правительством, у нас конфликт с акционером, чья доля в акционерном капитале мизерна (лица, аффилированные с группой «Приват». — «Эксперт»). Судебный спор с ним продолжается. С правительством сложностей нет, тем более что оно владеет контрольным пакетом акций компании. Она работает, на сегодняшний день восстановлен реестр акционеров. В ближайшее время мы презентуем новую программу развития предприятия. Мы уже погасили миллиард гривен долгов «Днепрэнерго», ещё двести миллионов вложим в его развитие до конца этого года. Очень надеюсь, что оппонирующая нам сторона вскоре осознает, что дальнейшая трата денег бессмысленна, а спор — бесперспективен.

— Судя по риторике премьер-министра, нельзя сказать, что правительство занимает нейтральную позицию.

— Эта риторика актуальна в период парламентских выборов. Можно говорить всё что угодно, но нужно осознавать степень взаимной зависимости частного бизнеса и государства, работающих на «Днепрэнерго». Наша компания поставляет предприятию более половины потребляемого им угля. И это на фоне дефицита угля в стране в объёме около двух миллионов тонн. Вероятно, ответственное правительство дважды подумает, нужно ли создавать сложности крупнейшему частному акционеру и поставщику дефицитного ресурса. С точки зрения корпоративного управления у нас есть разногласия с правительством. Я готов вести диалог о переформатировании наблюдательного совета. В любом случае наши разногласия — это разногласия партнёров, а не спор непримиримых врагов. Но если вдруг очередные выборы вновь вызовут воинственную реприватизационную риторику, мы выставим счёт: сначала миллиард гривен, потом ещё двести миллионов.

Ждём конкурентов

— «Донбасская топливно-энергетическая компания» — первая частная компания, получившая доступ к собственности в энергогенерации. Сегодня это прибыльный бизнес. В то же время по некоторым ключевым проектам — тот же Vanco или «Днепрэнерго» — у вас есть проблемы. Вы не опасаетесь, что такой чужеродный элемент, как ДТЭК, в условиях неготовности рынка в итоге может на нём и не прижиться? В Европе электроэнергия в дефиците, соответственно, за нее платят больше. С точки зрения бизнеса параллельная работа с европейской энергосистемой выгоднее, чем синхронная работа с российской.

— Тогда грош цена команде менеджмента ДТЭК. Я смотрю на всё это с оптимизмом. С экономической точки зрения, то, что мы конкурируем исключительно с государственными энергокомпаниями,хорошо. Наша компания может позволить себе воспользоваться услугами профессионалов, у неё есть доступ к инвестициям, её бизнес структурирован. Мы воспринимаем это не иначе как некий карт-бланш в ожидании настоящей конкуренции со стороны частных игроков. Лидерство ДТЭК — хороший задел в подготовке к конкуренции с глобальными энергетическими компаниями. Рано или поздно в Украине появятся крупные европейские энергетические компании. Уверен, мы успеем набраться сил и опыта, чтобы после их прихода стать не объектом поглощения, а серьёзным конкурентом и партнёром.

— То есть конкурентов в лице национальных игроков вы не видите?

— Пока не вижу, но очень надеюсь на их появление. В вопросе приватизации электроэнергетики заложено серьёзное противоречие. С одной стороны, это стратегически важная отрасль, где ведущую роль должен играть национальный бизнес. С другой — национальный бизнес не настолько развит, у него нет необходимого опыта и навыков, чтобы поддержать те изменения, которые необходимы этой отрасли. Некоторые европейские компании обладают полувековым опытом работы в энергетике. Поэтому нужно найти оптимальный баланс между потребностью в новых технологиях и необходимостью сохранения энергетического суверенитета.

Автор: Глеб Простаков
Источник: Эксперт